Трудовое население Москвы растет не только за счет мигрантов. Каждый год на рынок труда выходит порядка 120 000 молодых москвичей. Это те, кто пошел работать сразу после школы, а также выпускники вузов и техникумов. Большинство тех, у кого образование выше среднего, не получат денег, на которые рассчитывают, а каждому пятому из них предстоит обивать пороги биржи труда.

Таков парадокс столичного рынка: здесь 70% соискателей имеют высшее образование. А среди вакансий, которые предлагают работодатели, порядка 80% составляют рабочие специальности: каменщики, сварщики, медсестры и т. д. Такие данные приводит Вячеслав Сколяпов из управления службы занятости населения Москвы. Это, конечно, не весь столичный рынок труда, а только «маржинальная» его часть, где работодателя и работника сводит государство. Но примерно та же картина во всей экономике: вузы и техникумы выдают слишком много лишних дипломов, которые компаниям неинтересны. На это пенял и Дмитрий Медведев в должности куратора нацпроекта «Образование»: мол, в стране избыток юристов и экономистов, а вот молодых технических специалистов не хватает.

НУЖНЫ ЛИ ВЫПУСКНИКИ

Не то чтобы выпускники не нужны вовсе. Экономика растет, требуется все больше работников самых разных квалификаций, при этом на рынок их приходит все меньше — это поколение долгого демографического провала. Сейчас на одного человека до 18 лет приходится пятеро пожилых. «Это ситуация на ближайшие 5-10 лет, и я не согласна, что будет переизбыток по каким бы то ни было специальностям, — говорит коммерческий директор хедхантинговой компании Kelly Services Ирина Кондратова. — Существует избыток не отраслевой, а вузов. Есть Top-20 вузов, где за выпускниками стоит очередь, а все остальные не могут себе найти работу».

От 20 до 30% образовательных программ вузов, представленных на российском рынке, не дает даже минимально необходимого для профессиональной деятельности набора компетенций. Работодатели считают, что по уровню знаний выпускники вузов и техникумов последних лет, принятые на работу, уступают тем, кто уже работает. Такие данные представлены в докладе «Готова ли Россия инвестировать в свое будущее?», подготовленном осенью Общественной палатой.

Многие рекрутеры и даже некоторые работодатели предпочитают вовсе не иметь дела с выпускниками. «Несоответствие амбиций, — диагностирует Кондратова из Kelly Services. — Средний выпускник среднего московского вуза — без опыта работы! — имеет зарплатные ожидания от $1000. Это выше, чем предлагает рынок на старте». Примерно те же наблюдения делает замдиректора Института социологии РАН Давид Константиновский о выпускниках региональных вузов: «Они сразу неадекватно себя представляют. Думают, что диплом — это уже как минимум 10 000 руб. в месяц, их даже не нужно зарабатывать, — говорит один из респондентов-промышленников в исследовании Константиновского о “профессиональных траекториях молодежи” (2007). — Единицы четко могут себе представить, чего они от работы ожидают. Либо они, как хамелеоны, подстраиваются. Вот в отдел сбыта они идут — либо книжек начитались, либо свое какое-то представление пытаются изобразить, хотя на самом деле они не хотят этим заниматься».

На неадекватность молодых кадров жалуются даже московские строители. «Мы пробовали сотрудничать с институтами (университетами) — и Архитектурным, и Инженерно-строительным, и инженеров транспорта — и на стажировку брали, — рассказывает гендиректор строительного концерна “Крост” Алексей Добашин. — Но количество студентов, желающих идти на стройку, очень небольшое. Риски и трудности их пугают. Все хотят в белые воротнички. Сегодня вот сметчиков переизбыток, но их квалификации для строительства сложных, современных зданий не хватает». В итоге «Крост» решил обучать своих рабочих и инженеров самостоятельно, потратив $1 млн на создание обучающего центра.

ПРИЧИНЫ ПЕРЕКОСА

«Основной недостаток образования — выпускается чересчур много гуманитариев», — уверен HR-директор Аlcoa Russia Руслан Ильясов. В пример он приводит Саратов: там есть заведение, которое выпускает по 100 юристов каждый год, а нужно их в несколько раз меньше. «Понятно, что ректорам вузов не хочется менять программу и набирать меньшее количество студентов, если есть желающие поступать. Но никто не думает о том, какие профессии нужны, а какие нет, — сетует Ильясов. — Получается, что экономика изменилась, а система образования — нет. Люди в вузах не готовы к практической работе».

Есть несколько причин того, что качество образования так отстало от жизни. Во-первых, сами вузы стали для молодежи больше формой социализации, чем получения профессии: это и досуговые коммуникации, и — для юношей — легитимная форма избежать службы в армии. Во-вторых, произошла коммерциализация образования. Число вузов — государственных и негосударственных — резко возросло, увеличилось количество филиалов (к ним больше всего претензий по качеству образования). Вузовский сегмент оказался гибок и предложил дешевый образовательный продукт, доступный широким слоям населения, — платное высшее образование всего за $700-1000 в год.

Единственный способ для бизнеса отфильтровать весь этот дипломированный планктон — создать собственную систему внешней оценки качества обучения. Ведь Минобразования оценивает качество вузов по сугубо формальным критериям: методики обучения, количество квадратных метров и кандидатов наук. «Деловая Россия» уже начала составлять собственный рейтинг вузов. В нем лидируют крупные университеты, чаще технические, чем классические, а также узкоспециализированные вузы. В рейтинге много региональных вузов, негосударственные отсутствуют. А Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) еще в 2005 г. выступил с инициативой ввести так называемый профессиональный экзамен для выпускников образовательных учреждений всех уровней, который давал бы независимую оценку их профессиональным компетенциям.

Так можно постепенно заморить голодом некачественные вузы. Но еще большую проблему представляет профессионально-техническое образование. Уже в советское время остряки расшифровывали ПТУ как «помоги тупому устроиться»: учеба там считалась непристижной. А все 1990-е гг. из-за упадка экономики рабочие специальности, которым учили в профтехучилищах, были еще и не востребованы.

«В Самаре есть училище, из которого мы набираем ребят. Предыдущие 10 лет делалось все, чтобы туда шли те, кто не может попасть в вуз. По сути, целое поколение ушло в торговлю и “челноки” во времена провала экономики периода 1990-х», — говорит Ильясов из Alcoa. Система ПТУ разрушилась, и сегодня существует дефицит кадров по отраслевым специальностям. К примеру, у Alcoa в Самаре есть завод, который делает алюминиевые детали для аэрокосмической промышленности. «Так вот, мы там не смогли найти специалиста, который чертил бы нужные детали. Его пришлось брать из другого региона, — жалуется Ильясов. — Мы идем к тому, что в скором времени хороший водопроводчик вполне сможет претендовать на $5000 в месяц, как в Нью-Йорке».

ТУПИКОВОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ

Государство пытается как-то состыковать спрос и предложение на рынке квалифицированных кадров. У Министерства образования и науки есть для этого термин «контрольные цифры приема», то есть сколько специалистов того или иного профиля следует подготовить за государственный счет. «Министерство последовательно снижает контрольные цифры приема по таким укрупненным группам специальностей, как “Экономика и управление”, “Гуманитарные науки”, “Образование и педагогика”. Динамика ежегодного снижения контрольных цифр приема по указанным группам специальностей составляет 3-5%, — рапортует Минобразования. — Вместе с тем с учетом стратегии перехода к инновационной экономике профессиональное образование активно реагирует на тенденции экономического развития страны. Так, в последние годы в вузах сформирована подготовка специалистов по таким междисциплинарным программам, как “Инноватика”, “Приборы и системы лучевой энергетики”, “Нанотехнологии”». Проблема в том, что свести данные о потребностях предприятий в конкретных специальностях сложно уже потому, что часть их — коммерческая тайна.

Единой системы профтехучилищ вообще больше нет: еще в 2004 г. ПТУ отданы в ведение региональных властей. Некоторым повезло. Например, в Тюменской области «Транснефть» помогла местным властям реконструировать ПТУ № 36, вложив около 200 млн руб., и теперь готовит там своих специалистов. Есть свои ПТУ у машиностроителей и металлургов. Но в целом систему училищ надо кардинально реформировать: во-первых, некоторым специальностям они учат еще по технологиям 1980-х, которые в промышленности уже не нужны. А там, где учат вроде бы современным навыкам, делают это слишком медленно: профессиям каменщика или продавца, например, можно обучиться за полгода-год, тогда как по программе профессионального образования на них отводится 3-4 года.

Некоторые училища и техникумы существенно переоценивают свою значимость для компаний-работодателей. Константиновский из Института социологии РАН приводит такой ответ респондента-промышленника: «Мы хотели договориться [с техникумом] об обучении литейщиков. Ректор говорил, что он готов обучать наших недорого, так как ему неинтересно выпускать специалистов, которые потом не устраиваются. Но в итоге заломил такую цену, что мы отказались. Компромисс был бы 25 000-30 000 руб. за человека. Но у них цены выше — и невысокое качество. Вот сейчас они прислали программу: очень общие курсы. Это то же самое, что прочитать учебник».

КОРПОРАЦИЯ НАУЧИТ

Многие крупные корпорации — «Северсталь», «ВымпелКом», «Русал», «Норникель» и другие — создают даже собственные корпоративные университеты. Но это похоже скорее на курсы повышения квалификации внутри компании, а не на полноценное образование. А с настоящими вузами все работают примерно одинаково: спонсируют профильные университеты, проводят там «Дни карьеры», присматривают способных студентов и назначают им стипендию, приглашают на практику. У ЛУКОЙЛа любимчики — Университет нефти и газа имени Губкина, Санкт-Петербургский горный институт, Пермский технический университет, у «ВымпелКома» — МГТУ имени Баумана и МГУ имени Ломоносова.

Полностью вузы корпорации на содержание не берут. Раньше пытались: ЮКОС на излете благополучия выделил $100 млн на содержание Российского государственного гуманитарного университета, но вскоре был изгнан оттуда. А владелец «Русала» Олег Дерипаска в 2006 г. заявлял о намерениях приватизировать Экономическую академию имени Плеханова, где он учился, и вложить в нее более $60 млн, но чиновники эти планы не одобрили.

Максимум, что разрешается бизнесу в образовательном процессе, — это ввести своих людей в общественный совет при вузе или техникуме (так можно участвовать в обсуждении программ) и финансировать приглашение профессоров.

Но Давид Константиновский предупреждает вузы от слишком радикальной специализации программ обучения. Универсальность российского образования — это как раз плюс, уверяет он. Во-первых, только 75% выпускников работают по специальности, люди с хорошим базовым образованием легко находят себя в других отраслях: физик — в экономике, филолог — на производстве и т. п. А во-вторых, сейчас растет спрос на совмещенных специалистов. Например, «ВымпелКому» нужны менеджеры, которые и в физике GSM-частот разбираются, и EBITDA при этом считать умеют.