На VI съезде Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) президент Путин посетовал, что число россиян, входящих в профсоюзы, за последние годы сократилось на 10 млн. «Это значит, что привлекательность членства в профсоюзах снижается для людей», — сказал президент. Из чего, однако, не следует, что работники не хотят бороться за свои права. Наоборот, борьба активизируется именно в эпохи экономического благополучия. Из множества профсоюзов выживают только готовые к эффективной борьбе. Парадоксальным образом борьба рабочих за свои права выгодна работодателям: на не имеющих сильных профсоюзов заводах «Тойоты» — кадровый голод, а на сильных профсоюзами заводах «Форда» — конкурс на каждое рабочее место. Как же отличить потенциально сильные профсоюзы от слабых?

Старые и слабые

Принято считать, говорит главный редактор принадлежащей ФНПР газеты «Солидарность» Александр Шершуков, что профсоюзы бывают официальные, принадлежащие к ФНПР (унаследовавшей структуры и имущество ВЦСПС), и независимые, т. е. вновь созданные на волне недовольства задержками зарплат и отсутствием элементарных условий труда. Например, поводом к созданию независимого профсоюза горняков было то, что шахтерам не давали мыла.

Структуры ФНПР были представительны, работники имели организационный опыт, но, говорит Шершуков, «люди были советские и боялись идти на такую крайнюю, хоть и законную, меру, как забастовка». Протестные действия ФНПР свелись к осенним и весенним наступлениям трудящихся, т. е. к организации больших митингов, участники которых требовали зарплаты, но не готовы были начать всеобщую стачку. Структуры ФНПР существовали во многом за счет сдачи в аренду недвижимости ВЦСПС, что приучало их не ставить свое благополучие в зависимость от того, насколько эффективно они отстаивают благополучие своих членов, рассказывает Шершуков.

Председатель ФНПР Михаил Шмаков настаивает, что профсоюзы, входящие в нее, живут за счет членских взносов: «Доходы от недвижимости не превышают в нашем бюджете 5%». На вопрос, почему осеннее и весеннее наступление трудящихся никогда не перерастало в забастовки, Шмаков ответил, что это сложная тема, требующая отдельного обстоятельного разговора.

Новые кленовые

Новые независимые профсоюзы, напротив, забастовки устраивали с легкостью. Но, по словам Шершукова, предприятия, на которых они работали, были по большей части убыточны, а требования рабочих, стало быть, невыполнимы. Культуры поиска компромисса с работодателем новым профсоюзным лидерам не хватало. Их акции тоже носили скорее политический, чем экономический характер, могли быть использованы для пиар-кампании по телевизору, но не могли привести к исправлению коллективного трудового договора и последующему соблюдению его условий, соглашается Борис Кравченко, президент Всероссийской конфедерации труда (ВКТ), включающей прославившиеся забастовками профсоюзы «Форда» и «АвтоВАЗа». Жили новые «независимые» в основном за счет помощи международных профсоюзных организаций. Реальных экономических успехов добились только совсем маленькие профсоюзы, объединяющие людей редкой профессии, — например, профсоюз авиадиспетчеров.

«В 90-е гг., — говорит Шершуков, — фактически работодатели и работники вместе выступали против государства. И те и другие были заинтересованы в том, чтобы государство погасило задолженности. С начала 2000-х ситуация изменилась. Многие предприятия и отрасли стали прибыльными. Главными оппонентами стали работники и работодатели».

Некоторые «пожелтели»

Кравченко утверждает, что начало 2000-х гг. ознаменовалось появлением так называемых «желтых» профсоюзов, финансируемых администрацией компании и существующих для того, чтобы заключать «пустые», т. е. выгодные администрации, а не рабочим, коллективные договоры. «Желтые» профсоюзы необязательно созданы администрацией — они есть среди нереформированных профсоюзов ФНПР. И даже новые независимые профсоюзы могут лечь под работодателя и «пожелтеть».

«Желтым» Кравченко противопоставляет профсоюзы «органайзерские», каковыми считает все профсоюзы, входящие в ВКТ. «Если к вам на производстве подходит человек, рассказывает о том, чего добился и какие задачи профсоюз перед собой ставит, если вам предлагают не просто вступить в профсоюз, но и платить взносы в размере 1% зарплаты и участвовать в собраниях, вероятнее всего, этот профсоюз «органайзерский».

В «желтых» профсоюзах, говорит Кравченко, деньги в основном распределяются внизу, на уровне рядовых членов идут на материальные пособия. А решения принимаются наверху аппаратом профсоюза совместно с администрацией. В «органайзерских» взносы в основном уходят наверх, на оплату юристов и переговорщиков, зато решения принимаются внизу, на собраниях, где рабочие сами думают, чего требовать от администрации, на какие меры идти и на какие условия соглашаться. Кравченко утверждает, что в то время как численность профсоюзов в целом падает, численность «органайзерских» растет. Впрочем, доля «органайзерских» профсоюзов в рабочем движении не превышает до сих пор 5%.

Учиться и расти

По мнению Шершукова, «органайзерский» профсоюз не может автоматически считаться альтернативой «желтому». «Органайзинг, — говорит Шершуков, — это технология рекрутирования. Ты можешь организовать хоть 100% рабочих на предприятии, но, если не можешь провести переговоры с администрацией и составить качественный коллективный договор, грош цена твоему органайзерству. Профсоюз, не умеющий правильно работать с документами, все равно станет «желтым».

В пример того, как «органайзерский» профсоюз при всей боевитости может быть неэффективным, Шершуков приводит профсоюз «Форда»: «Они сделали сильную забастовку, правильно провели пиар-кампанию, но вся затяжная борьба произошла из-за чисто юридической ошибки, когда профсоюз согласился подписать коллективный договор, вынеся такую важнейшую статью, как зарплата, в протокол разногласий. На предприятии “Ванадий” шума было меньше, а толку больше. Забастовка продолжалась четыре дня, она была итальянская — более сложная в смысле организации, но значительно менее уязвимая в том смысле, что трудно признать ее незаконной. На “Форде” бастовали 500 человек. На “Ванадии” — больше 2000. И через четыре дня администрация сдалась». Профсоюз, устраивавший забастовку на «Ванадии», входит в структуру ФНПР, но, по словам Шершукова, действует профессиональнее.

«Мы не сбрасываем со счетов органайзерские методы, — говорит председатель горно-металлургического профсоюза России Михаил Тарасенко. — Мы использовали их в частных случаях и будем использовать. Но профсоюз у нас большой и арсенал методов богаче. Мы заключаем отраслевое соглашение. Солидарности нашего профсоюза часто бывает достаточно, чтобы работодатели согласились с требованиями одного из наших членов. Мы можем отрегулировать конфликт на уровне переговоров, не доводя дело до забастовки и скандала в прессе».

«Когда мы заключали коллективный договор в прошлом году, у нас не было сил настоять, чтобы вопрос зарплат не ушел в протокол разногласий, — возражает Шершукову лидер профсоюза Ford Алексей Этманов. — С тех пор мы стали сильнее. Можем настаивать и на увеличении зарплат. Мы идем шаг за шагом, и это хорошо».

Пусть редеют

И Кравченко, и Шершуков признают, что кроме «желтых» профсоюзов и «боевых», которые Кравченко называет «органайзерскими», есть еще огромное количество «профсоюзов обслуживания» (в терминологии Кравченко) или «вообще не профсоюзов» (как выражается Шершуков). Они относятся к стагнирующим отраслям экономики, вообще не работают и живут за счет сдачи в аренду недвижимости. Именно их ряды, по мнению обоих, редеют в первую очередь. Шершуков надеется, что лет через пять число работников, входящих в профсоюзы, сократится с 25 млн человек до 10-12 млн. Но оставшиеся организуются настолько, что готовы будут в качестве инструмента борьбы использовать даже всеобщую стачку, о которой пока в России не может быть и речи .